Башенный кран поднимает бетонную плиту массой 2

ТЕКСТЫ ПЕСЕН (вопросы по содержанию в другой теме) | Автор топика: Ivan

"ВЫШЕ НАШИХ ЭТАЖЕЙ"

Сила безмолвия питала мои корни,
И были мои слова, как удары молнии;
Всё, что я видел, цирк блошиный,
Слышал писк мышиный у подножия Вершины Тишины.
Пожары души бил пеной, тушил без лекарей.
Я пил с бомжами, дружил с калеками.
Даже в коллекторе можно быть человеком, сынок,
И даже если нету ног - есть Мекка.
Я ненавижу дух этого века,
Я ненавижу мир обессоленный, пресный,
Треск, хруст костей, систему-пресс;
Группа крови, резус и нательный крест.
Лишённый Сана - смотри в глаза,
Там где-то прячет беса эта лесополоса.
Проверь засовы сам: они уже не за горами,
Потом пустите псов пустынными дворами.
Когда нечего есть, негде сесть и нету денег...
Ведь Астафьев бил учительницу по лицу веником!
Вспомни об этом, стоя у обменника
И дай голодному хотя бы от своих объедков.
Просрочена ли моя виза, я не ебу,
Для наших даже телевизор это табу.
Спасителя Малибу спонсирует рекламодатель.
Реалити-шоу с финальным распятием.
Всё же есть что-то выше наших этажей!
От работы вражей защити нас, Боже!
Чтобы за копейки друг друга не душили,
Чтоб не жили мы на Святой земле чужими...
Не тонули и те, кто никуда не плыли,
Я знал людей и святые среди них были!
Иконостасы пылают правдой Этих Глаз,
Он никогда не оставлял нас, а мы Его - не раз.

В поту лица мы добываем хлеб, едим его
Лишь для того, чтобы не жить нам им единым.
Гляди, там Иерусалим, Медина, Мекка,
А к нам приехало..

Эх! "Кривое зеркало".
Всех, кого я знал, их унесла весна,
Одних она лишала сана, других лишала сна.
Я знаю, ради чего терпеть, кому служить,
Дворы учили пить и петь нас, леса учили жить.
Чужие чертежи в основе моих поступков.
Бараном быть? В пизду! Я понял, кто пастух
По копытам и хвосту: "неведомые силы древней расы".
Ууу, по-русски просто "бес".
Мы были православными кварталами Дамаска;
Моссад и NASA, весь мир, нацеленный на нас.
Как бешеного пса экран от себя оттаскивал,
И слёзы покаяния были каплями для глаз.
Не сразу, но и я увидел заката красный окрас,
Доказывать кому-то что-то - работа не для нас.
Диагноз: апокалипсис. Мир спятил.
Тогда мы стали братьями в объятьях распятий.
Наше противоядие им противопоказано,
И солнце правды скоро встанет в конечной фазе.
О том, как крёстной казнью мир избавлен от проказы,
Величайшая история, когда-либо рассказанная...

Elizaveta (Sweet Potato) "УПАДОК"

Метель унялась,
Внутри неё что-то металось,
Всё, что осталось от неё – смертельная усталость.
Пускай ты бы смог толково рассказать о прошлом,
Но волосы вставали дыбом,
Просто проследив за взглядом кошки.
Шшш, тихо, пришли...
И это ни хуя не дом над пропастью во ржи.
Продрогшим у порога ждать – куда все делись?
Но это Город Бога, Cidade de Deus.
У них есть термосы, а значит чай всегда горячий.
А у нас тут выборы в лидеры собак бродячих.
Коньячный напиток это по ходу не коньяк.
Это не пустяк, братуха, это твой косяк.
Как хозяева, хуё-маё, сидим базарим.
Но знаешь, ощущение, что кто-то сзади,
Идёшь поссать там или резко скосишь глаза,
Как по казарме духи, это ходят голоса.
Колоссальные события от нас с тобой сокрыты,
И лики бесов здесь зияют, как обрывы,
Как нарывы, рыла, шила в темноте,
Демоны на деньгах, на крови, на беде.
Я Саграда, говорю с тобой как с братом.
Встань рядом, и ты увидишь, как мы падаем
В колодцы, кратеры, кишащие гадами,
Где кости перекатаны с дублонами, дукатами.

Мой потолок пролёг пониже твоих пяток,
Как годовой объём обрушенных осадков.
Мой городок с огнями только у палаток,
Безлюдный ублюдок, повсюду упадок.

Между пустых фляг валяясь, стеная и скуля,
Я слушал на ухо науку начинать с нуля,
Уснул я - был штиль, меня будили –
А мне всё снилось снова, как меня судили.
И мы, не слушая советы седых соседей,
Доставали из воды пустые сети,
И в дружеской беседе в ночной беседке
Сверкали пятки, искры сыпали пипетки.
Пускали по воде венки, и папоротник цвёл,
И пары падали на травы вдалеке от сёл,
И случай свёл чью-то грудь и чьи-то руки,
Ведь у подруги друга все самое упругое.
И пруд казался им таким волшебным,
Там можно было быть нагим и совершенным, иным.
И мы с себя срывали поднадоевшее уже бельё морали.
А как они потом орали друг на друга,
И эхо слухов разносило ругань по дворам.
Пора разоблачить Изиду, видали виды мы
И шли войной на идолов. Ведь был талант,
Крутили пальцем – парень спятил,
А он летел в объятья распятий.
Давай, приятель, до встречи,
Ведь себе я дал слово, что вернусь,
Когда стану сильней.

Elizaveta (Sweet Potato) "ЗУБЫ И ВЕРНОСТЬ"

Пёс. Всё, что есть, зубы и верность,
Но если в дом влезет бедность, не укусишь,
Лишь заскулишь тихонько, да и громко хоть бы,
Никуда не денешься – безденежье.

Всё реже ешь, спишь, вспоминаешь о том,
Что когда-то был им ближним, а не лишним ртом.
Там в этом прошлом, грубо ласкаемый,
Ты отвечал им радостным лаем.

Судьбу проклиная потоками бранными,
Словно охрана к телеэкрану,
Приставлены муж и жена безработные,
Лифт не работает, дети голодные.

Холодно, зябко, возишься в тряпках,
дома холодный(суровый) и мёртвый порядок,
Моют полы: создают уют мнимый,
Родные, любимые, милые.

Злые квартиры, как гнёзда осиные,
Гонят гонцов до пустых магазинов,
По улицам бродят барыги и бесы,
Все здесь под прессом великой депрессии.

Сессии, конгрессы, ассамблеи.
В новостях и прессе бараны блеют,
Льют в уши воду в виде веских доводов,
А под покровом ночи люди роются в отходах.

Ты чувствуешь страх от смены отношения,
Он с раздражением цепляет поводок к ошейнику,
В его движениях сквозят стыд и напряжение,
Так ясно говоря о твердо принятом решении.

Сказав жене что-то на ходу, спешит одеться,
И когти мягко клацают по бесконечной лестнице.
Холодное солнце лживо лижет улицу,
Он глупо семенит, пытаясь не поскользнуться.

Так хочется ссать, но он тебя упрямо тащит,
Уводит от дома дальше, не иначе.
Так хочется остаться, но ты стал для них помехой.
Он наспех привязал тебя, сел в автобус и уехал.

Пёс. Всё, что есть, зубы и гордость.
Теперь рвешь морды в клочья в битвах за кость,
Огромные барбосы-мафиозы контролируют отбросы.
Тебя на них ведет мечта похавать досыта.

Сыро. Холодно. Грязно.
Серые крысы разносят заразу.
Трущобы, подворотни, стройки, арки,
Бездомных собак не берут в зоопарки.

В покинутой зоне промышленных складов
От взглядов лишних спрятанный спишь,
Видишь во сне или кости и мясо,
Или глаза, нос, губы и волосы.

Голос знакомый зовет тебя кушать,
Прижимаешь уши, послушно виляешь хвостом.
Дом. Ни блох ни коросты.
Стоп! Слишком все просто.

На окраинах посты перекрыли выезды,
Кто-то главный выступил, зазвучали выстрелы.
Голубая высь покрылась авиацией,
Это интервенция, силовая акция.

Город падал жертвой в жадный жар домны,
Веря в память носа, пес понёсся к дому.
Прыгнул в дверь открытую бестией взъерошенной,
Пролетел по лестнице мимо сумок брошенных,

Бился в дверь, обивку грыз, как от боли воя,
А потом накрыло дом огненной волною.
Ты бежал за ними вслед по дороге в вечность.
Пёс. Всё, что есть - зубы и верность.

Elizaveta (Sweet Potato) "СОСЕДИ СВЕРХУ"

я был помешан, повешен на ее перилах,
имя Ирина и just free love.
милая, когда ж я до тебя доеду наконец? !
у тебя отец, а без тебя пиздец.
тесно между детством и тестом на беременность.
набери меня, выбери меня, а я скучаю неслучайно,
че да как прикидывал, подкидывал пятак.
и так игра ее идет картами гадальными,
и география этой хаты для меня сакральна.
я сам с окраины, они снимали ближе к центру,
у нас пониже цены, зато там сильнее сцены.
к тебе Артем. он уже был утром и днем.
какой "потом"? в пизду погоду, я сказал, пойдем,
ты верная, ну так поведай мне о нем,
ты - ведьма, ведь я тебя спалю своим огнем.
в потемках зданий что-то выкрикивал сердито,
и стали те свидания визитом инквизитора.
свитера треск. его потом не отстирают.
сырой суровый с***, где под тобою умирают.
выбирай давай! кто он, Илья? он или я.
и ревность моя в ладонь легла полоской лезвия.
я бы пошел на это, зоны не боясь и ада,
но мимо шел сосед и в ухо мне шепнул:
не надо. ангелы

соседи сверху, посланцы света, дельцы детского смеха.
ангелы. что-то вроде сказки для американца.
но за тех, кто кается, всегда впрягаются.

я бы такую кинокартину для вас отснял:
кто-то кого-то кинул, с кого-то чего-то снял.
не на дозняк, а так, знаешь, шел такой кураж.
привет от наших ваших головою об гараж,
и небогатый твой багаж разойдется по рукам.
ну или там такой прикол – поношу, отдам. потом подтяжки,
эти заточенные пряжки. наташкина пятиэтажка.
пробитая башка. в крови рубашка.
бабушка, да не ори! Лех, да не они это были. я ж говорил.
там один в натуре горилла, зовут Кирилл.
я их на сквере видел, а Серый с ними пил.
где мобила, милый? уже забыл? - удар под дых.
и мы забили одного за остальных.
от них нам передали позже, что нам хана,
что же кварталы ожили, и понеслась война.
как-то с Пашковым, вдвоем со школы.
весна.мы, полуголые, идем с бутылкой колы.
тут Коля меня в бок локтем: давай свернем!
с хуя ли, отвечаю, взгляд поднимаю:
ёё, полная жопа. там вся их шобла.
а Кира пальцем тычет на меня и ржет, бля.
ну типа всё, молись. и тут спасение -
из-за угла мои. во главе с соседями.

Elizaveta (Sweet Potato) "ХИТ-ПАРАД БАГДАДА"

добро пожаловать в ад, в Багдад.
и да хранят тебя граната и автомат, брат,
и я бы рад с тобой, но этот бой не мой,
за мной они придут ядерной зимой.
а там, где бьют ракеты по минаретам,
при этом они понятны и трафаретны.
Югославия. Афганистан. Ирак. Иран.
на их руках кровь православных и мусульман.
по отбеленным зубам, по улыбке без ума
знай их стаю. они завтра наступают.
ведет свои отряды мировой порядок новый
через наши души и головы.
но люди попкорна, люди экрана
против людей пророка, людей Корана.
и кто там будет волком, а кто бараном,
пока говорить рано. раненый варан вдвойне опасней
у себя в пустыне острые ножи режут головы пустые.
вспомни перед смертью своей прерии девочку Мэри,
гамбургер и маму, эмиссар империи.
мы благодарны за нашу веру небесам.
мы вернем эти земли в память отцам.
вы пришли в чужой монастырь со своим уставом,
пизда вам.
Эмиссары жадных Соединенных Штатов,
вали их без пощады, прямо на площадках для посадки,
звездно-полосатые падут знамена ада,
Саграда - хит-парад Багдада.

Ivan (Erich) "ДАМАССКАЯ СТАЛЬ"

Всем, кто остались, встали рядом, не зассали
Чьи ладони узнали дамасскую сталь
Манёвры ментальные
Мы превратили дебаты в баталии.

Я ждал, пока погаснут телеэкраны,
Уснут диваны, устанут капать краны
Как караваны мысли потянутся на выселки
Я высеку искру искусством грубых рук
Еще стирая кремень отпущеного времени
– сила трения - Мой тренер сожрет
еще одно деление и станет потеплее
Я суну уши в плеер и поспешу к тебе
Байки про Тибет тебя приводят в трепет
Духовность в рэпе это как капсулы, Ампулы
с ядом про шамбалу тянутся к душам лапками жабьими
уехавшие крыши войны кришны
И вот с асфальта мама соскребает Гришу
Я проклинаю трижды пришлых, тех что выжили
А кто за ними шли – они уже не дышат.
Слышал - темы высшие шептали губы высохшие
Порою мы платим дань здоровьем
Но мысль моя растаяла, так и не став фристайлом
Я собирал всю соль малыми кристаллами
Заточкой сабельной жизнь затесала слабых
Мы одевали латы и отрубали лапы зверью
Смотри, там за дверью шанс доказать
Свою верность и веру.

Выбор многих – или Ислам, или Беслан
Но нет дороги бесноватым к небесам
Ассаи нам расскажет про отца тридцатых
А я на страже, чтобы тебя не сцапали
Пали, как бьются пацаны за свои планы,
Как за спиной смеются, смачно тянут план
Мне клеили на спину стикер со словом Нигер
Они дрочили джойстики, а я скитался в книгах
Замерзал в снегах и ползал по притонам
Босым, бездомным брёл по тропику бетона
В Мире Эталонов, клонов, Фабрик Звёзд
Если это мегаполис грёз, я в нём – пёс.
Метропоезд нёс заряженных чеченок
Нос ловил от любимой запах чьих-то членов
Сирены по венам, мгновенно, наверно
Это так сложно, блядь, просто быть верной.
Аморес Пэррос. И предстали взору
Линии судьбы на пачке беломора
Белым морем дым смоет моё горе
Оно войдёт в нестройный рой других историй
Аллегория, оставь, это пустяк
Увидим что останется двадцать восемь дней спустя –
Я видел, каюсь,
Посвящаю эту тему всем, кто остались.

Ivan (Erich) "БРАТУ"

Кого-то для схватки, кого-то для свадьбы
Грязным асфальтом сводятся судьбы
Не соврать бы, когда это было… неважно
В общем, встретились парни однажды
Каждый держался надменно и гордо
Один – огромный, сибирские корни
Уводят в деревни, забытые Богом
Откуда был родом отец.
Приглядеться если, то у второго
было не тело, а скорее – тельце
Он при сильном ветре трепетал, как флаг
Но худые пальцы складывались в маленький кулак
Как водится, пацаны знакомятся
Взаперти в бутылочке водочка томится
Помнишь, наша рота украшала рвотой
Полумрак холодный лестничных пролетов
Лет чуть больше дюжины, на распашку души
Говорить нужно ли что не мыли уши мы
В глубине подвалов крыли карты карты
И курили сигареты и ругались матом мы.
И не спали матери. Хлопали двери
Были до прибора нам высшие материи.
Первые потери притушили пламя
Дождь. Голос батюшки: «Вечная память».

Все мы здесь гости, но кидали горсти и
Познавали острые зубы нашей совести.
Что же вы, куда же вы, стойте, погодите
Шептали на поминках глаза чужих родителей.
Смерть ходит рядом. Ей до нас дело
Отпускает душу. Забирает тело.
Что ты успел? Где ты? Кто ты?
Что ты сделал для хип-хопа в свои годы?
Молчишь? за водкой от бед бежишь
Швед из Амстердама привез гашиш.
Шум. Гам. В голове каша.
Раньше был – алкаш, а теперь вот – кашляю.
Шляюсь по дамам. Расту. Развиваюсь
Что будет дальше – думать даже боюсь.
Однажды нетрезвым обнажил лезвие
Сделал отверстия. Вены перерезал.
Позже в рецидивах нет дефицита
Пятая уже попытка суицида.
Медицина бессильна, не скажет, что крест
Медикамент когда бес душу ест.
Жесть покрывает нестойкую крышу
Палец под нос – вроде дышит.
Ты же был рядом, мать утешал мою
А на обратной дороге попали в аварию.
Мы с этим парнем прошли через многое
Туго связав наши жизни в итоге
Есть в этом мире на все воля Бога
Мы победили, слышишь, Серега!

Брату. Не куму, не свату – брату.
Помнят подъезды подвиги ратные
Раны мои, но тебе было больно
Делал Господь мальчиков воинами

Ivan (Erich) "КРАЙ КАИНА"

Так добывают раны, так добивают раненых,
И слово "правильный" вовсе не значит "праведник".
А я не проводник: я сам один, я сам плутаю,
За двадцать поприщ от рая мои окраины.
Вороний край. Заглохли, блядь, давай толкай!
Ты кто такая? Ты мне рот не затыкай!
Это Край Каина. Семь тысяч равнодушных глаз,
У каждого свой кайф и каждый пятый пидорас.
Напас, тут - раз - и сразу с мусором беседа.
Или на Пасху взять в говно забить соседа...
Нормально это: проглотить веса во время шмона,
Да погоди ты! Подойди, спроси у Димона! ..
Есть идиоты, кто барыжил прямо на работе:
У них есть годы, чтобы выжить в лагерях свободы.
Лошади под капотами, а за рулём кобылы,
А помнишь - было - такого парня погубило...
Обидно... Хаты пропитаны дымом,
У родных волосы дыбом от наркоты твоей.
Ты такую тему надыбал, себе отсыпал на днюху,
Днюха нескоро - понюхал... Тут отзвонился Андрюха,
Ты пободяжил и втюхал.
И вот уже твоя кликуха стала клеймом,
Ты торговец дерьмом, ты барыга, Димон,
Слышишь? Люди пробивают, чем ты дышишь,
И лишь один способ выжить - мусорская крыша...

Край Каина. Так добивают раненых.
И я просил: "Спаси меня, как рядового Райана! "
По-разному, по-своему, но все мы тут преступники,
И каждому доступна поэзия поступка.

Тут главное напор: в любой спор он влезет, тыкая
Наблатыканный вор Егор по кличке Дырка.
Бьёт бутылку, розочкой метит под кадык.
Подходи! Разочек дал под дых - он стих.
Прости, но мой инстинкт велит добить,
Давить мышей и крыс, мажоров и лохов доить.
Долбить тех, кто решил, что я добыча:
Да ты чё бля? ! Эти ночи учат бычить.
И пока кидает в пот, пока прёт и не рвёт
Пятница берёт в оборот, как шалава в рот.
Вроде - вот - нашёл губами её губы,
Но это так же глупо, как блевать у клуба в клумбы.
Утро субботы, как приступ рвоты,
Отдых здоровья отнимает больше, чем работа.
Такой ты из себя весь колбасёр,
Что ух ты-ах ты. Факты: один инсульт и два инфаркта.
Да как-то до пизды ему и самому не верится...
Гарик, фен, спиды, круглые, винт, перец
На всех не делятся, кому-то не достанется.
На тебе нет лица, надо поправиться,
Отправиться куда-то с банкой энергетика,
Наверное туда, где банчат этими пакетиками.
Порошок это хорошо, но надо же:
Так он шёл и шёл, парни, и пришёл на кладбище...

Pavel (Alfonso) ЛЮБА (AMORES PERROS)

В тебе дремала сила, сквозила в недетской грации,
Опасная, я пас тебя как папарацци
Держал дистанцию, с твоею репутацией, с тобой связаться это как на танцах драться.
Без конца Кац предлагает сдаться и как всегда Кац нахуй посылается.
Улыбается удача, движение на даче, мы едем в одной тачке на пятой передаче.
Колонки бухают рядом с моим ухом,
Твоё дыхание, твой парус в моей бухте на горизонте где - то
Но куда подует ветер, штакеты там в пакете
С кем и куда мы едем?
Лёха. Вы знакомы? Уже не плохо
Тот, который всю дорогу шутит, это Шурик
Я же до сих пор скрываясь под личиной, так хотел стать косяком, который ты лечила

Тебя зовут Любовь, не я это придумал,
И мог любой другой, но в этот парус дунул,
Ветер западный начал жечь меня, этот запах твой - запах женщины
Тебя зовут Любовь, не я это придумал,
И мог любой другой, но в этот парус дунул
Ветер западный начал жечь меня, этот запах твой - запах женщины

Я там искал воды, но попадал под дым и видел с высоты Эдемские сады,
И там бродила ты, ища знакомых в уголках укромных, в лабиринтах комнат,
Кто на ком там? эти комнаты грохотали хохотом, полыхали похотью,
Как на охоте пахло порохом и потом,
И вела мелодия плоть на встречу плоти.
Мы знакомы вроде? Вместе ехали, как в ущельях смех отдавался эхом,
Яблоки глазные говорили: "Возьми! "
И я спросил: “Ты с ним? ” и ты сказала: “С ним”.
“Тогда приснись мне послезавтра”, - если есть азарт тут как тут и карты
Фактор фарта: "Почему? Давай сегодня"
"Ну, смотри, чтоб этот сон у тебя не отняли"

Тебя зовут Любовь, не я это придумал,
и мог любой другой, но в этот парус дунул,
Ветер западный начал жечь меня, этот запах твой - запах женщины.
Тебя зовут Любовь, не я это придумал,
И мог любой другой, но в этот парус дунул,
Ветер западный начал жечь меня, этот запах твой - запах женщины.

И вдруг как старый сон я вспомнил глаза Наташи,
Слова да он и хуле дальше?
И вспомнил даже, как тогда в мозгу взорвалось,
Она ебалась с ним, она ебалась.(! )
Как рухнул мир, как мир сошёл с Орбиты,
Там не было обиды, просто был убит я,
Ещё как плиты пола заходили под ногами,
Смещенными её руками материками.
А ведь дурак я знал её породу, и как хотел кулак её лицо уродовать,
Уроки жизни, усвоены кажись:
Как много в жизни сук, какая сука жизнь,
И я сказал ей: “Люба, ты сука, ведь только суки падки на такой досуг”
И улыбнулся зло, как скалятся дворняги: "Не повезло твоему парняге…"

Тебя зовут Любовь, не я это придумал,
и мог любой другой, но в этот парус дунул,
Ветер западный начал жечь меня, этот запах твой - запах женщины
Тебя зовут Любовь, не я это придумал,
И мог любой другой, но в этот парус дунул,
Ветер западный начал жечь меня, этот запах твой - запах женщины.

Ivan (Erich) "КОГДА БОГИ ДОХНУТ"

П.С.В.Н.С.
Чёрный ворон ждёт меня, как чёрный пистолет,
Мудрая птица жрёт падаль и живёт триста лет.
Пристани нет, голландец улетает в небо,
Как голодранец, что украл у вас краюху хлеба.
Я ослеп, идя по следу к замкам Авалона,
Отряд ОМОНа охраняет зиккураты Вавилона.
Телебашни торчат, но ящики не пашут,
А Саша с Пашей ждут, что им покажут "нашу рашу".
Место у параши это всё, что ты заработал,
Лагеря свободы, зона, лепрозорий. Позор.
Я направляю взор сквозь стены и заборы
К соборам, в которых вкушают плоть и кровь.
В тигровой шкуре побывать, опять убивать
Себе подобных? Война уже у тебя под окнами.
Боги дохнут у подножия пирамид,
Падая с Олимпа, кусают его гранит.
Город горит. В садах Нерона люди-факелы
Неровно дышат, словно воздуха не хватит им.
Обсидиановый алтарь покроет наши мёртвые стихи,
Мы в синих балахонах в чашах несём свои грехи.
Тот с осени не брал ни грамма на продажу.
Это Соль Земли. Храмовая стража.
Пусть будет страшно - я и сам сын страшных мест...
И я целую крест. Саграда.

Oleg (Felicidad) ЭФИРОМ С РАЙОНОВ (куплет Артема)
Глобальное потепление в мозгах у населения,
Все наши хаты обрекли на выcеление.
Молчит Вселенная. И лишь с тобой вдвоем
Отвечаем боем мы эфирами с районов

За окошком женский крик истошный, кого-то пиздошат,
Ставят печати на лице протектором подошвы.
А мы что же? .. Ты подорвешься? .. Сомневаюсь....
Кожа скукожена, под одеялом согреваясь.
А этот дождь как будто мне шепчет что-то мудрое,
И как однажды утром закрыли Диму Любера...
Убирай с доски, да убирай не думай! ..
В последнем туре эти фигуры доедает хмурый,
Муравейник... И не ебёт твой ник в сети:
Красивым словом на английском этих псов не провести.
И не пизди, что нету филок, не твой мобильник,
Тут такие волки - удавят из-за полки.
Долгие ночи на подъездах, в гостях у местных,
Там было тесно, когда падали в такие бездны,
Башляли не боясь обвеса часа в три,
Мне, пацаны, выспаться бы!
Прибыль, братик, кто-то на этом варит,
Есть твари, что на этом наедают хари.
Минздрав не одобряет, но заставы пропускают. Да.
А парень ставит. Да. А парень ставит!
Наружу долго выгнивал этот осколок,
Да вон их сколько: Холодово, Орбита, Лацкова..
Останки братского, остатки чего-то людского.
Респектос Граненому. Саграда. Эфиром с района.

Elizaveta (Sweet Potato) фильм Тарковского "Страсти по Андрею" 1966-го, вышедший в прокат с сокращениями под назв."Андрей Рублев". слова из трека как раз попали в разряд таких сокращений.

"Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое. Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан. А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше."

изначально - слова апостола Павла из 13-ой главы 1-го послания к Коринфянам.

Pravoslavnye (Blodeuwedd) "На Пути в Дамаск"

дети держат здесь солнце в ладошках,
но теряют за давностью лет
и разносится грязь на подошвах
тех, кто хочет оставить свой след
золочёную светом осенним
я лелею надежду в руках
что со вздохом моим и последним
этот мир не рассыплется в прах
винно-водочные войны, пивные путчи
племя сучье скулило, но надеялось на лучшее
лучи благополучия
немногих, но грели
остальных не грели даже батареи
матери с тарелок оттирая жир старели
подгорели котлеты на алтаре плиты
выпитые литры роднили поколения
а дети вроде ничего не клеили
но покупали клей
и в кельи подземелий
спускались, убивались как умели
грубо, но уютней как-то и теплее
горячие трубы пели ими колыбельные
а рядом в храмах пели "живый в помощи"
летели кареты скорой помощи
у отца щетина седела, мать плакала сидела
у белых коек после приёмного покоя
укрой меня, открой окно, темно и душно
да не нужно! я в душ хочу!
а чё за запах? почему мочой пахнет?
как моей, эй, идите на хуй!
снова эта подгоревшая котлета
крики на прокуренных рингах школьных туалетов
хвосты комет в небе и скоро лето
и перестали звать волыну пистолетом
это низкий старт моР прямо из-за парты
в апартаменты на улице 8 марта
брату браво за то что ты рядом был
из-под копыт этих кобыл вытащил
в лунном гетто, так рождаются легенды
о судной ночи для отчима
который изнасиловал дочь
при этом звался вором
о том как скоро город ответил приговором
рома работал поваром
к ним забегал Артём с тягой
неуёмной к делам тёмным
эти двое стойких из дальней новостройки
всех нас строили в колонны по трое
звук сухой, хлёсткий, по тому плётка
ложит на лопатки нажатием курка
нет не сюртуки, кожаные куртки
грубые, утром ими накроют трупы.
заплатив за знания такою скорбью
солью обессоленной оставаться стоит ли
ждать пока Он явит власть свою
остановит нас на пути в дамаск
блестели капли на шеях и украшениях
по ходу ещё по подходу на это упражнение
а все были крещеные и Бога видели
мы на иконах, но прельщённые глиняными идолами
фильмами на видео, дамами на выданье
думали, что сами золотого тельца выдоим
уж мы-то! богатыри были, а стали мытари
от рыцаря до ордынца коротка дистанция
православная традиция не прячет лица
женщин от мужчин, ожидает мужества
в этом месте, где жизнь и жесть тождественны
мы ждём пришествия, вмешательства божественного
солнца правды, но другие нравы здесь
по законам клана, стаи, тот кто с краю
да будет вам как лох, баклан, фраер.
есть вещи на порядок выше
любовь к ближнему не бывает лишней
корни моего хардкора в боли
сколько нужно боли, чтобы тебя поняли?
заплатив за знания такою скорбью
солью обессоленной оставаться стоит ли
ждать пока Он явит власть свою
остановит нас на пути в Дамаск

Sergey (Suhad) "В ОТРЫВ"

Гимн гибели выли, зубы скалили кобели.
Мы были около, дребезжали стекла.
Теплая кровь бежала потоком по полам костёла,
Пополам разорванное тело полетело в разные стороны
воронами. Эти крики во сне, как снег растают, оставят по весне позднее. Свечи холодный воск, пожар внутри агонии.
Полотна Босха, кошмары Гойи,
А я, как Булгаков, морщась ставил морфий,
Из фобий делал формы для своих жестоких историй
Не стоит повторять его труды, как праха груды,
Нечистые пруды, поцелуй Иуды.
И ты когда-то клал цветы на могильные плиты –
Они разбиты, брошены и позабыты.
Даты событий, номера домашних – цифровой шум.
Ты, как цирковой шут и тебя нигде не ждут.
Тут жуткие тона квартиры съемной,
Полупустой маршрутки, разъебаных районов.
И все тесней стада зверей сходятся у воды,
Так по весне люди из лагерей идут в отрыв.

Рыбацкие поселки слоями льда сковали морозы
Мы искали в старых аббатствах имя Розы
Матросы, морские волки, утопали в женщинах
На площади толпа толкалась, орали «Сжечь ее! »
Нечего смотреть сквозь этот ртутный туман
Оптический обман, Меркурий, арктические бури
Давай покурим лучше, пока ждем паром,
Я расскажу, как мы вдесятером... - несите ром!
Я расскажу, как видел Рим, о том, где мой дом,
Потом лишние тонны, так вот корабли и тонут.
Там двадцатисемиметровые ледовые дворцы,
Принцы с душой девицы и их надменные отцы.
Тссс – ходит слух, что новый флот придёт сквозь небо
И будет день – наши города накроет тень.
Их нападение было предсказано задолго, сказка, да и только,
Только рассказать мой долг!
Мой Бог! Говорят, что рухнут наши царства,
От них останутся одни открытые пространства.
Астральных странствий короли искали Соль Земли
И люди видели в небе их корабли
Они неторопливо плыли, турбины трассировали и выли
Вспыхивая, как вата, люди стали атомами
Миллиардами ртов кричали «Нет! » но было поздно
Мириады падших планет, что мы считали звездами.

Всем, кто носил на плечах своих снег грязных зим,
Всем, кто падал без сил, всем, кто звал и просил
Покровителей духов из двух разных сил.
Эти имена вслух не произноси!

Gleb (Courtney) ПРЕДЧУВСТВИЕ КОСМОСА

СОЛЬ ЗЕМЛИИ...
Мы представляем сектор разума,
Синтез знаний под фундаментами зданий
Из келий подземелий, из шахт тоннелей
Отряд пересекает пределы империи
Безверия повстанцы, партизаны духа, монахи
Ночные шорохи, звуки, тени, знаки
Вокруг тебя незримо, но с размахом идёт
Побоище, зрелище, которое закрыто от незрячих
Об этом молчат, этому не учат!
Хотят из волчат сделать племя сучье,
Покорное псам, массу мяса, с рождения
Пытаясь нам выдавить глаза,
Но молодые женщины по зову подсознания
Крестили нас, не убоявшись наказания
В поруганных Церквах, в разрушенных Храмах
Жизнь спустя я говорю: Спасибо Мама!!!
За то что молитвой смогла уберечь,
За то что я выбрал не мир, но меч
Чем оправдаюсь представ пред очи
Тем что орал, что есть мочи, Да!
О том о сём о пятом десятом матом
Обливаясь потом, ртом
Рождая порою подобия рёва,
Но помни слова: По плодам узнаешь дерево

Меч их видит сердца их,
Мерцает в небе над нами венец возмездия,
Сонные созвездия огня нездешнего
Голосом правды зовут, где же вы?

Меч их видит, сердца их.
Учёные, вам не спасти и град обречённый
Следом за сыном, имеющим веру
Восходим на крест, уходящего мира!!!

Потомки обезьян уже выбрали князя
Он властен и щедро дарует им язвы
Влез в мысли, гнездится в клетках
Едкой слизью у мэра под кепкой
Блуждает, рыщет, даёт, но взыщет
Против него есть щит, защита
Трепещи его свита перед знаком силы
ЧТо есть духи злые
Перед ликом сына человеческого, А? !
Куда же вы? Бегут оставляя души изгаженные
Мои сограждане не вы ли,
Всю грязь мира на Христа вылили?
Вылепили из говна и крови кумиров
Отцов, вождей, красных командиров
Подпалили свой кров и устроили пир
отпустили Варавву, платите виру
Пели вставай заклеймённый проклятьем
Пели пели Нате...!

«Как было во дни Ноя, так будет и во дни Сына Человеческого: ели, пили, женились, выходили замуж, до того дня, как вошел Ной в ковчег, и пришел потоп и погубил всех. Так же, как было и во дни Лота: ели, пили, покупали, продавали, садили, строили; но в день, в который Лот вышел из Содома, пролился с неба дождь огненный и серный и истребил всех; так будет и в тот день, когда Сын Человеческий явится» [Лк. 17:26-30].

Ivan (Erich) "28 ДНЕЙ СПУСТЯ"

28 дней спустя новостей не стало,
Все, кто спали по домам, пизда им.
Здания растаяли в свете ярких зарниц,
Сети ядерных грибниц
Превращали лица в элементарные частицы;
Часто снится: на лету сгорают птицы,
Среднерусская равнина, города в руинах,
Солнце цвета рубина, я видел, как трубил он...
Миллионы погибли прямо как по Библии,
Ливнями обильными плакали над ними небеса,
Иллюстрируя Писание...
Псы лизали мёртвых, демоны плясали...
Лишённый Сана шарился по умирающим лесам
Во главе десанта православных партизан:
"Парни не ссать: где-то тут должна быть трасса,
Там по ходу наши асы чё-то сбрасывали..."
Через раз, зараза, рубит эта рация,
Радиостанция не пробивает радиацию.
Ситуация - пиздец, деваться некуда...
Удержаться бы и не нажраться снега.
С некоторых пор нам светят вместо факелов
Ангелы-хранители, путеводной нитью
Их эскадрилья валит сосны крыльями,
Тянет нас из ямы, нами вырытой...

Ivan (Erich) "СТОЙ ДО ПОСЛЕДНЕГО"

Я помню, как первый раз вышел раз на раз,
И Витя мне без лишних фраз с кулака дал в глаз.
Это просто, как дать пас на футбольном поле.
Я понял это прикольно, но, сука, больно.
Окольными путями обходя вражеские лавки,
Коля и я целыми днями тёрлись у заправки.
За право заправлять нас пиздили неоднократно,
Но вскоре приходилось приходить обратно.
Мой старший брат Толян давал там всем пиздян,
У него собой штакет, пакет семян.
Мы во дворе сидим и гоним, ржём как кони,
А папа палит нас и курить на балконе
Такое не забудешь никак: ну вот опять
У меня под глазом синяк, мне уже двадцать пять.
Меня не станут выцеплять у подъезда больше,
Я уже не тот тощий, все стало жёстче.
Марьина роща. Лицо попроще!
И в общем твоя феня для меня не откровение.
Столкновение, двух самомнений двух воль:
Ты хочешь выпить, я хочу выбить из тебя дух вон
Воу! Кидай на кон здоровье,
Такой тупой прогон всегда карали кровью.
Когда умрём, мы станем грудой праха,
Пока живём мы хрупкое стекло без страха.

"Стой до последнего" - гравировка на стволе.
Группировки рэпперов, перо и пистолет.
Фотки на рабочем стволе, могила в Островцах.
Чем быстрее я бегу, тем ближе до конца.

Бары кидали кулаки, жадные до драки,
Ты ищешь повод попробовать оголенный провод?
Не стоит пробовать языком заточку сабли,
Если ты сыкло. "Культ Силы" против слабых.
Вроде Слава в тот раз был с нами возле бара:
Вот и славно, что мы разбили им ебала
Что попало кому попало говорить не стоит,
В непристойных выражениях я уже не я.
Когда слышу, как за спиной кто-то дышит. - Ты что ли??
Или когда слышу Касту "На порядок выше".
Смотри, а то надо будет пить таблетки на ночь,
Если наши мутят махач.
Где-то лампы греют гидропонику в парниках,
А мы с Андреем Аникеем потеем на турниках.
Ну никак мне не оставить мысли стать сильнее,
Бьюсь пока не посинею, пока не поседею.
Есть идея: рэп это музыка мужчин.
Мудрая музыка. Музыка шрамов и морщин.
Тащи колонки. Камон! Ищите микрофоны:
И вот уже дрожат стекла, дребезжат плафоны
как гора Афон, хип-хоп Обитель Войнов,
И наши треки не стереть вчера, сегодня, впредь!
Как медведь, он тебя не съест, но порвёт в овраге
Я хочу умереть за крест, а не в пьяной драке.

Alexander (Lyubov) "ВСЕ ЛОВУШКИ ЗЕМЛИ"

Небо спокойно, закат нарисован кровью,
Я набирал высоту, то падал от боли,
Судьба палила огнем с силой удвоенной,
Тогда земля под ногами стала водой,
И по следам в Храм, опираясь на посох,
Думал всегда, клинок не знает коррозии,
Но белым саваном зимы окутали осень,
В комнатах катакомб обретаем покой,
Родным Мадрид, а у нас снегом искрит,
Стальные птицы, донесут и до пирамид,
Капает время, стрелками на цитаделях,
Шёпот старого клёна, юность это видение,
Тесный грот, глубокая тьма подземелья,
Именно в нём, мысли рождают идеи,
Та пустота, ночь нас накрыла там,
И с сигаретой, мы тихо сгорали до тла,
Сады Мира, лавиной метель замела,
Глаза детей были закрыты от зла,
Край горизонта, где тлея лежала Москва,
Драки, школа, я пил, учили Лермонтова,
Мама твердила, город это, есть враг,
Ворота в ад, моя тюрьма, саркофаг,
Дворы тянули руки и поджигали косяк,
Шум на экране, но память не стереть, ведь так.

Идёт по рекам лёд, народ идёт с работы,
Но туда ли мы с тобой идём? ..
Скажи мне, скажи, молчат о чём Митёк, Санёк, Артём? ..
Я думал, мы умрём, но мы остались живы.

Все ловушки земли в глазах змеи,
Сказки Пушкина или плакаты Брюса Ли?
Там где-то Иерусалим и стены плачут,
А значит жизнь и не могла пройти иначе.
Я начал врать, пропадать, орать на мать опять,
Чужое брать, искать братьев, с судьбой играть.
Делили бублики пустые желудки и кишки,
Оборванная публика, моя республика шкид.
Меня тошнит на балконах от первой водки,
Босота в балахонах и эти пизженные шмотки.
Решётки и ограды, заводы, заборы, кусты,
Собачьи продотряды, эти города пусты.
Опустив глаза, я ей всё это рассказал -
Бля! Во коза! Она ушла на голоса!
Босая, на ней помята юбка, порвана кофточка.
Что тебе важней: семья или тусовочка?
Чекист сел сдуру, где Ваня-Киноман
Хромой хуярит хмурый, малолетки мутят план.
По телику Билан, Америка бомбит Ирак...
Это мой хип-хоп теракт, before I self-destruct.

Elizaveta (Sweet Potato) "АПОЛОГЕТИКА"

На шее не украшение. Хватит ли смелости
Просто представить свое отражение в зеркале веры,
Встретиться взглядом с черной дырой.

На шее не украшение. Головокружение
От истинного положения вещей.
Ищи духовной пищи.

Пепел империи стал удобрением.
Там, где были моря, теперь прерии.
Под кафетерием в грунте ротонды дворцов,
Чьих-то отцов захоронения.
Тянутся руки, копают колодцы.
Мертвые лица тревожит свет солнца,
Забытый с тех пор как зарыли,
Все, что смогли, они уже сделали
В мире нашем, зовущемся низшим,
Падших адамов когда-то укрывшем,
Давшем им нищим и крышу и пищу.
Они же ропщут на пепелищах,
Друг друга режут. Кровавые игрища
Стали судьбой одним, другим – зрелищем
Тем еще. Что же, принимают как должное.
Прошлое с нынешним схоже безбожно.
Тысячелетия прожиты,
Все разложить по полочкам можно ведь,
Но глядеть дальше носа опасно.
Бога нет! – сказала власть красная.
Ясно вам, массы серое быдло?
Обрыдла безмерно религия ваша,
Видишь, мы топчем клобук патриарший.
Слушайте Маркса с Фридрихом Ницше.

Планета пылает пламенем плотским,
Трудно дышать от пыли вавилонской.
Адский настрой в камуфляжных оттенках
Сводит народы стенка на стенку.
Все реки текут, все бесы атакуют.
Победу куют, но чью, какую?
Есть православное Слово бесценное,
Ада врата не одолеют церковь.
Да, мы ходим среди сетей многих,
Человек по своей природе склонен ко злу.
Оно с ним неразлучно, но не вечно,
А миру дарован был Сын Человеческий,
Дева Пречистая, свет не вечерний
Пламя Соборной Апостольской веры.
Направлены вверх стремления и нравы.
Ты имеешь право оттолкнуть отраву от себя
Или уп*** глотать в два горла,
Не читать названия корма - лишь бы торкало.
Только смотрит за тобой око зоркое,
Знал бы, был бы сыт хлебной коркой
И той, одной, которая любимая,
Женщина – жена, остальные мимо.
С честью покидал бы поле бранное
И вставал бы с радостью рано
Ради встречи с храмом.

Ivan (Erich) "СТРАННО"

В метро на Преображенке Женька подошёл к ней:
«В фотошопе я бы вас сделал обнажённой,
Взял в жёны, не будь прожжённым я».
Разжёг в два счёта интерес и щёки.
Ещё бы он бы был не он, если б эту тёлку прощёлкал.
Не только в Щёлково у себя он щёголь был,
где опыт копил в обществе тех ещё кобыл.
Пылкий юноша, что-то южное.
Верь не верь, прямо вылитый Рома Зверь.
И позови он, легко ушла бы с ним.
«Вот телефон. Звони». И всю неделю сны.
- Привет. - Привет, тебе какие фильмы нравятся?
Разгорается опять румянец тот.
Мне драмы. Ты видел клип "Сестра" Касты?
Вот такие как раз. Тут у нас в кино разное показывают,
Кассовые, классику, и как по стенам лазают ямакаси.
Нет, я не увлекаюсь, лучше без пяти, а там решим на что пойти.
В воображении Женька на ней лежал уже,
Когда жевал перед кинотеатром мятное драже,
Любуясь в луже нелучшим отражением.
А у неё на шее было украшение.
Её движения, выражение лица.
И он благодарил то ли Творца, то ли её отца
За эти плечи, за эту талию.
Скорей бы увлечь её постельными баталиями.
«Наталья! Вы в красном ещё прекрасней».
Сентиментально так огни погасли.
Пора уже. Пусть даже "Клан Сопрано".
Зажгли экран, фильм назывался странно...